Скчать Истории ! - 26 Мая 2009 бесплатно скачать программы, фильмы, новые игры. Лучшее в интернете. Фильмы, музыка, программы, игры

Классификация врачей

Терапевт.
Это не врач, это менеджер. Он понятия не имеет, как вас лечить, но может сказать, кто это знает. Если знает, кто это знает. Но не факт, что тот, кого он знает, знает, как вас лечить. В общем, несмотря на то, что медицина шагнула далеко вперед, надежда остается по прежнему только на бога, которого, как известно, отменили еще в 1917 году.

Хирург.
Хирург он как сапер. Ошибается только один раз. Правда если сапер ошибается только один раз в своей жизни, то хирург ошибается только один раз в вашей жизни. Даже если после ошибки хирурга вам удалось сохранить жизнь, поверьте, она такая вам на хрен не нужна. Как и сапер, хирург руководствуется не накопленной информацией, а интуицией. И в этом наше счастье, поскольку в медицине интуиция по-прежнему куда надежнее.

Оториноларинголог.
У этих врачей явный комплекс неполноценности. Сначала их называли ухогорлоносами. Но это им показалось несерьезным. Тогда их стали называть ЛОР-врачами. Но и этого им показалось мало. Теперь они объединились с логопедами, поскольку без помощи логопедов люди произносить их новое название не могут. Да и, честно говоря, не очень-то и хотят. Наиболее существенная помощь от этих врачей, это когда вы, наконец, без слухового аппарата сможете с первого раза расслышать название его профессии. Оно вам надо?

Стоматолог.
Иногда, чтобы их сразу не распознали, они называют себя дантистами. Самые страшные врачи. Одно счастье, количество общений с ними у среднестатистического человека ограничено 32 визитами. А для тех, у кого нет зубов мудрости – 28 визитами. А ведь умные люди всегда говорили, что дуракам живется намного легче (на 12,5%). Так что решайте сами.

Окулист.
Этим тоже показалось мало и они стали называть себя офтальмологами. Люди крайне неприятные, поскольку всегда хотят, чтобы вы видели то, на что глаза бы ваши не смотрели.

Гинеколог.
Самые обделенные врачи, поскольку у них в два раза меньше пациентов, чем у остальных эскулапов. Интересно, что среди гинекологов практически не встречаются мужчины. Поскольку в гинекологии все строго – либо ты мужчина, либо гинеколог. Попробуйте 61320 часов в год смотреть на самые интересные части тела женщин, и гарантирую вам, вы быстро потеряете к ним интерес. Нельзя превращать хобби в профессию.

Акушер.
Самый уважаемый в медицине врач. Именно он обеспечивает работой всех остальных врачей.

Венеролог.
Единственный врач, встреча с которым сопряжена хоть с чем-то приятным. Да уж... Например, с приятными воспоминаниями. Это самый честный врач. Он – единственный, кому вы платите за удовольствие, даже несмотря на то, что это удовольствие доставил вам не он.

Невролог.
Теоретически может вылечить все, кроме разве сифилиса и переломов, поскольку все болезни от нервов. Практически же абсолютно бесполезен. Он может вам сказать «Не нервничайте», но так же как и вы понятие не имеет, как этого добиться.

Аллерголог.
Самый проактивный врач. Он абсолютно уверен (и надо отметить, у него есть на то основания), что все жители этой планеты являются его пациентами. Поэтому главная цель в жизни аллерголога – это найти у вас аллергию, пока вы от него не сбежали.

Психиатр.
А это, соответственно, самый пропассивный врач. В отличие от аллерголога, он только смутно догадывается, что все жители этой планеты являются его пациентами, и не хочет посмотреть правде в лицо. Пользы от него тоже немного. Ну скажите, разве может больному помочь другой больной? Интересно, что психотерапевты существуют, а вот психохирурги так и не появились.

Реаниматолог.
Самый завистливый врач. Он просто не может допустить, чтобы вы были счастливы в то время, пока он вынужден оставаться в этом дерьмовом мире.

Нарколог.
Нет, вру. Вот они точно самые завистливые, поскольку хотят лишить человека последней радости в жизни.

--------------------------------------------------------------------------------------------------

Программисты: эволюционный подход

Я тут смотрела фотки с нового года для детей сотрудников и поняла - основой нового общества станут программисты. То есть, как после атомного взрыва выживут тараканы и крысы, так после постмодернизма, "смерти взрослых", социетального кризиса и окончательного исчезновения реальности выживут программисты. Я практически уверена. Они будут господствующей разумной формой жизни на Земле, потому что, именно они обладают всеми признаками обеспечивающими выживание.

Во-первых, программисты это одна из немногих социальных групп, которые сейчас производят продукт. Причем продукт такой, без которого современный мир существовать не в состоянии. А как мы помним из Смита и Маркса - продукт это архиважная фигня, и тот, у кого он есть практически не может продуть в борьбе за блага.

Во-вторых, программисты сохраняют матримониальное поведение, чем так же повышают свои шансы на выживание. В отличие от остальных они создают семьи, которые как известно, являются наиболее устойчивой социальной формой существования.
Идея о том, что программисты это жуткие тщедушные, занудные задроты, которые естественным образом выпадают из процесса размножения - ошибочна. Во-первых, они бывают разные, во-вторых, разбирают всех! Честно вам говорю. Причем жутких и тщедушных быстрее остальных. Потому что, на самом деле, программист это весьма подходящая для семейной жизни штуковина! Он безобиден, тих, верен и зарабатываем много денег. А самое главное, программист хочет жениться, потому что добывать секс и еду в борьбе на вольных выпасах ему не интересно, лениво, да и просто страшно. В результате он с радостью покоряется первой же девушке, которая решит отвести его в ЗАГС.
Разводится программист тоже только в одном случае - если сходит на психологический тренинг, но это бывает крайне редко. Да и то, он потом сразу же снова женится, на чем-то аналлогичном. В результате программистские семьи просто нереально показательно крепки.

Третье. Как известно, залогом выживания вида является размножение. И, я скажу вам, програмисты размножаются! У нас в конторе на 80 сотрудников уже около 60 детей. У многих по двое, у некоторых по трое.
Происходит это потому, что средний программист уютнее и увереннее всего ощущает себя в положении "уткнувшись в комп". Он допоздна торчит на работе, а когда приходит домой, то снова принимает удобное положение. В это время его жена стервенеет от невнимания и скуки. Первый год она надеется, что все изменится, второй - скандалит, на третий плюет, рожает и начинает развлекаться самостоятельно ребенком. Для программиста ребенок это практически единственный способ сделать так, чтобы жена была относительно удовлетворена и отстала от него. Правда приколюхи хватает года на два, потом ей снова становится скучно и тогда заводят второго, благо денег хватает.
В общем, пока крутые доминирующие самцы хлещутся в страстях, пьянках и интригах программисты тихо делают свое дело. Угадайте, чьих детей в итоге будет больше?

В-четвертых, программисты обладают завидной психологической устойчивостью. Если программист пережил институт (говорят на математических и ITшных факультетах самый большой процент сходов с катушек) то он практически неуязвим в психологическом плане. Дело в том, что программисты воспринимают и строят жизнь как некий алгоритм с ответвлениями возможных вариаций. Их мир стабилен и прост, а объективная реальность интересует слабо. Вчера два сотрудника спросили меня: "Маш, а че все по какой-то кризис раздувают, расскажи, а?" Вчера!
От этого у программистов не бывает страхов, серьезных жизненных сомнений и не случается неожиданностей. Так же у них, по большей части, напрочь отсутствует навык рефлексии, поэтому, даже имеющиеся у них комплексы, они не ощущают. Тот дискомфорт и неуверенность которые они, возможно, испытывают в реальном мире проходят у них по графе "невнятных ощущений" и, не получая никакого развития, просто игнорируются.
Устойчивости им добавляет еще и то, что большинство программистов действительно любят свою работу и получают от нее моральное удовлетворение. Они творят! Какой процент остальных людей может похвастаться тем же? Вооот. При этом, им не нужно нюхать кокс и тусоваться ночами как киношникам и музыкантам.
Словом, в то время как весь остальной мир тщетно носится по психоаналитикам и бухает от непонятной тоски, программисты чувствуют себя в полном порядке.

Ну и пятый фактор это образ жизни. Не сказать, чтобы он у программистов был очень здоровый, но с другой стороны я думаю, что пора бы уже пересмотреть этот термин. Согласитесь, все эти упругие мускулы, крепкие ноги и ловкие руки не являются залогом выживания в современном мире. А даже наоборот, являются опасной роскошью и повышают риск помереть в цвете лет (например, подхватив СПИД от очередной девицы, которая повисла на тебе в баре). Я давно уже заметила, что дольше всех живут не спортсмены и комсомольцы, а буфетчики и вахтеры. Не те, кто тренировался, а те, кто изнашивался как можно меньше. С этой точки зрения программисты практически законсервированы! Они как стеклянные банки - если не ронять, то практически вечны.

А если общность имеет неограниченный доступ к благам, хорошо размножается и к суицидам не склонна, то, что может ей помешать ей вытеснить другие виды и захватить мировое господство? Вот и я о том же.

------------------------------------------------------------------------

Звонки

Я не люблю звонки. Никакие. Будь то рингтон мобильного телефона или дверная трель. Звонок будильника вообще ненавижу. Примерно как Гитлера. Даже,наверное еще больше. Меня почему-то они ужасно злят. Я люблю компании, люблю громкую музыку, но когда я дома один, меня раздражают резкие звуки. Может быть это ненормально, спорить не буду, обещаю когда-нибудь побеседовать по этому поводу с психиатром. Когда-нибудь.
Но от звонков никуда, увы, не деться. И на этот раз он прозвучал. Такое убогое среднестатистическое "динь-дон"...Хотя трели соловья, сопровождающие нажатие кнопки звонка, на мой взгляд, еще убожественее.
Я мирно сидел в кресле, занимаясь одновременно двумя делами, склеивал клеем "Момент" разбитую сувенирную тарелку и слушал какие-то фольклорные завывания по телевизору. Можно было,конечно переключить, но было лень. Пусть себе...
"Динь-дон"- сказала входная дверь.

"Гав-тяв"- вякнула моя собака Джерри из породы "мелкая пучеглазая шелупонь". Для меня было загадкой, зачем я ее взял себе три года назад, маленькую, слезящуюся и дрожащую. Я воспитывался на доберманах и восточно-европейских овчарках, а тут, правда сомневаясь, я взял себе абсолютно безвозмездно эту, как потом оказалось, довольно смышленую и хитрожопую сучку.
Я отложил недоклееную тарелку и пошел открывать.
У меня есть друг Андрей. Знаю его давно, еще с тех пор, когда носили штаны "мальвины" и получив стипендию в 60 рублей, пропивали ее целую неделю. Женился он молниеносно после демобилизации из рядов тогда еще Советской Армии, естественно, по залету. Жену не то чтобы любил, нет, скорее был от нее зависим. Знаете, такое бывает, когда привыкаешь к наркотику. Понимаешь, что вредно для здоровья и вообще полное говно, но без него обойтись уже не можешь. Жена родила ему через девять, как и положено, месяцев белобрысого карапуза, зацементировав при этом ноги Андрея в семейном тазике напрочь.
При этом Андрей безбожно гулял. Трахал практически все, что даже теоретически, принадлежало к женскому полу, хотя, если быть откровенным, предпочитал смазливых и тупых дур, которых и выебать легко, и на хуй потом послать не жалко.
Иногда его ловила жена, пусть и не с поличным, но вычисляла с завидным постоянством. За этим, по хорошо отлаженному сценарию, шел скандал с разбитой посудой и еблом Андрюши, затем уего ход на два-три дня жить к маме, благо жила она недалеко. Потом Вика, жена Андрея, встречала его после работы у маминого подъезда, они беседовали до утра со слезами, соплями и прочей слизью, потом по программе шла бурная и развратная сцена примирения, Андрей возвращался в семью и затихал на неделю. Потом он опять срывался кого-нибудь ебать и спектакль опять игрался на "бис".
Я не случайно все это говорю. Просто, как вы уже наверняка догадались, "динь-дон" в дверях моей квартиры сделал именно мой любвеобильный друг. Он был не один. И опять вы наверняка догадались, рядом стояла довольно милая шатенка с большими сиськами и ярким макияжем.
-Привет, это Оксана, Оксана-это мой друг Саня...
Андрей отпихнул пеня в сторону и вошел.

------------------------------------------------------------------------------------------------

Неба нет!

Скрипит старая дверь на проржавевших петлях. Неохотно уступая напору рук, она открывается, впуская в каменный мешок камеры свет одинокого факела. Пахнет гнилым тряпьем, нечистотами и страхом. Пахнет в темном коридоре, заполненным выжженным воздухом, криками и стонами. Из камеры веет холодом, изморозь осела на щели замка. Холод и…
Он переступает порог, подставляя лицо свету, льющемуся из-под потолка, сквозь плотную вмурованную решетку. Он знает, что там наверху такая же камера и что там нет никого, а на уровень выше еще камера, а на уровень выше… и еще выше… и еще… лишь скальный камень и так до бесконечности. Там не может быть света.
Бугристые пальцы, покрытые тонкими ожогами, разжимаются. Тяжелый кожаный сверток падает на каменный пол, пыточный инвентарь, упокоенный в его нутре, недружелюбно лязгает, оскорбленный таким обращением.
- Я ждала тебя… - едва разлепляя ссохшиеся губы, покрытые коростой запекшейся крови, говорит она. Ее хрупкое изможденное тело приковано к высокому стальному креслу в центре камеры.
Он молчит. Его лицо, закопченное сажей, обрамляют спутанные засаленные волосы. Свет, такой невероятный, невозможный здесь, струится между пальцев его рук, воздетых к потолку. Свет не похожий на факельный, или свечной. Свет, лишенный пламени. Его глаза с большими зрачками и от того кажущиеся огромными, покрывает влага слез, готовая сорваться в любую секунду…

- Что со мной? - приглушенно рычит он, с трудом протолкнув вставший в горле острый ком. Закрывает глаза. Отступает во мрак. Привычный, скрывающий его слезы мрак.
Она вскидывает голову, устремляя взгляд на него. Большие глаза лучатся светом и мудростью. Бездонные серые озера, влекущие душу в глубину вод, дальше и дальше под толщу сияющей безмятежности. Стать единым целым с ними… раствориться в вечности, уснуть, свернувшись калачиком. Кашель сотрясает ее, заставляя тело забиться в судорожных конвульсиях. Ржавые цепи гремят отбойными молотами в тишине камеры, влекомые ее тонкими запястьями. На губах пузыриться кровь. Балахон из грубой мешковины соскальзывает с острого плеча, обнажая грудь, покрытую россыпью синяков… обнажает кожу, обтянувшую ребра, лиловую гематому на правом боку.
Он спешно приблизился к ней, поправил балахон и сам не ведая, зачем коснулся щеки, отогнав прядь волос, скрывшую ее лицо. Она испугано одернула голову и затихла.
- Прости… - давит он из себя слова.
- За что? – хрипит она.
- Я должен работать. – говорит он, опускаясь на колени перед выроненным свертком.
Едва заметно она вздрагивает.
- Я не причиню тебе боли… Но они должны видеть, мою работу. Я только пущу кровь. Прости…
Она понимающе кивает.
- Расскажи мне еще про небо – просит палач, извлекая узкий ланцет из свертка и проверяя его остроту. По сухой мозолистой подушечке пальца из узкого пореза катиться густая капля крови.
- Небо… - мечтательно откидывает она голову, обращая лицо к свету, стараясь не смотреть, как он препарирует ее вены на запястье, методично разделывая их вдоль. – Небо оно над тобой насколько хватает взгляда, днем, когда светит солнце, особенно летом в ясную погоду оно синее-синее… Небо это свобода, без стен и решеток… Небо…
- Что такое солнце? – спрашивает палач, отрываясь от своего занятия. Ее рука по локоть покрыта хирургическими надрезами, из которых сочится кровь.
- Это свет! – четко отрезает она.
- Как это? – указывает он на сияние у потолка.
- Да. – ее глаза мутнеют, они полузакрыты, она слабеет. С каждой каплей…
- Ты не могла бы закричать? – просит он. – Они могут что-то заподозрить.
- Я постараюсь – кивает она, с трудом преодолевая слабость. Воздух, густой как кисель, обдирая иссушенное горло, наполняет ее легкие, чтобы через секунду покинуть их, вырваться в гнилое нутро темницы вместе с нечеловеческим ревом, наполненным отчаянием и болью. По ее щекам текут слезы, а тело вновь бьют конвульсии кашля.
- Достаточно. – с дрожью в голосе говорит палач.
Она натужно хрипит, сплевывая кровь.
Они молчат.
- А небо оно из чего? Каменное? – спрашивает он, протирая ланцет куском старой загрубевшей кожи.
- Нет. Оно из воздуха…
- А за воздухом камень? – упорствует он.
- Нет. За воздухом нет ничего! – удивляясь его глупости, хмурится она.
- Так не бывает! Что значит «ничего»? Как это «ничего»? Даже у самых больших пещер есть потолок, и он каменный, хотя если стоять на дне его не видно.
- Мир наверху не пещера! – устало отвечает она.
- Как это?
- Я не могу объяснить!
- Значит ты врешь! – заключает он, обиженно отворачиваясь к стене.
- Нет же, глупый!
- Я не глупый, просто не верю тебе.

--------------------------------------------------------------------------------------------